Герман Горный.

Душа в плену.

05.06.09г.

Потрачены великие силы на побег из плена, однако ни время, ни воля не позволили избавиться от пут.

Глава 1.

Солнце медленно показывалось из-за горизонта. Тени разношорстного леса тянулись далеко по лугу. Дорога, змейкой, бежала по зелёному полю, всё больше сужаясь и, наконец, исчезала в лесу. Старая карета, видавшая виды, медленно переваливаясь с боку на бок и поскрипывая, двигалась в сторону леса. Утреннее пение птиц и гул комаров сливались воедино и, казалось, что этот звук издаёт какой-то единый организм не земного происхождения. Однако ранним утром природа жила своей обычной жизнью, не обращая никакого внимания на двух лошадей, которые с трудом переставляя ноги, тащили за собой карету, где нежились ещё два человека. Одежда у них была покрыта пылью. Кучер, опустив голову на грудь и покачиваясь, в такт карете, дремал. Его, почти седая борода, была всклокочена и такая же пыльная, как и его поношенное одеяние. Два странных путника находились ещё в плену утреннего сна. Да и кучер спал, но такой образ для него был привычным и он бы проснулся от любого звука, какой бы не был бы похожий на те, которые его окружали. Естественные гомоны птиц и гул насекомых не могли его потревожить. Но все трое еще спали и не могли уловить, что кроме земных звуков, еле слышно примешивался ещё какой-то гул, который можно было уловить только, если бы кто-нибудь из них бодрствовал.

Мир вздрогнул, путников тряхануло, и всё снова стало на свои места.  Утренний сон ушел с пассажиров кареты. Они, вначале, были в недоумении. Какая-то неведомая им сила нарушила естественный ход времени. Первым увидел жуткую картину кучер, как ему и положено. Не веря своим глазам, он потёр их  грязными руками, дабы убедиться, что это не сон. К большому его разочарованию, видение не исчезло, а было явью. Кучер, словно был в чём-то виновен, украдкой посмотрел на господ, они уже проснулись, но ещё не полностью перешли из сна в реальность.

- Господин, как-то неуверенно обратился к Василию Григорьевичу. Это был его хозяин, а тот просто с ним увязался. Кучер не любил хитрого еврея и не очень ему нравилось, что его барин водит дружбу с каким-то оборванцем.

- Что с лошадьми? -  Спросил Василий Григорьевич, выбираясь из кареты. Его знакомый Иосиф Александрович продолжал дрыхнуть. После вчерашнего гуляния, он никак не хотел расставаться со сладкой утренней дремотой.

- Я не знаю. Грешен господин. Я задремал, а когда очнулся, они уже лежали, словно их мор настиг внезапно.

-  Так должно было случиться, произнёс Василий Григорьевич и подошёл к лежавшим лошадям. Они, прижавшись, друг к другу спинами, с открытыми глазами, лежали, не подавая никаких признаков жизни.

- Почему должно было это случиться? – спросил кучер, услышав непонятное изречение своего барина.

- Да так, - барин отмахнулся рукой, а про себя подумал. Вернее он вспомнил слова своего друга, у которого вчера гостевал. Тот много говорил о жизни, о её смысле и, наконец, изрёк, - Вы, конечно, мне можете не верить, - Пётр Петрович крутил в дрожащей руке бокал с хорошим вином, - Правда я не предсказатель и не ведун. К большому счастью, таковым не желаю быть. Но поверьте мне, в этой жизни, кроме жуткой реальности, ничего нет, и не может быть. Вот если бы я сказал, что завтра утром падут ваши лошади, то это был бы бред. Вы прекрасно знаете, что ваши лошади молодые, сыты и уход за ними хороший. С чего бы это им подохнуть? И были бы правы, если бы так меня спросили.

- В чём дело? – вылезая из кареты, ещё пьяным голосом спросил Иосиф Александрович.

- Да так, - не определённо ответил Василий Григорьевич. Его воспоминания вчерашнего вечера прервались, и он не хотел ни о чём больше говорить.

- А что с лошадьми? – Иосиф Александрович встал рядом с Василием Григорьевичем, с опухшим лицом, таращился на мёртвых лошадей. Он снял помятый картуз, и лучи солнца скользнули по его лысине.

- Предсказания Петра Петровича сбылись. Теперь я буду верить каждому его слову.

- Да глупости всё это. Он просто так болтал спьяну, - пытался успокаивать Александрович.

- Не нужно ничего говорить. Он, в отличие от вас, был трезв. Это вы нализались, как свинья, и мне приходилось краснеть за вас, когда вы приставали к его пожилой служанке.

-  Василий Григорьевич, я просто хотел разрядить обстановку, это такая шутка.

- Вы хитрый и очень скользкий человек. Я давно к вам присматриваюсь. Ваше поведение, иногда, меня шокирует. Я не понимаю, когда вы серьёзный, а когда шутите.

- Я всегда стараюсь вас вывести из того состояния, в котором вы находитесь. Вы слишком бываете, иногда, грустным. Вы пытаетесь понять то, чего ещё никто не понял.

- Вы что имеете в виду? – спросил Василий Григорьевич. Он, со злобой, посмотрел на своего знакомого еврея. Тот, словно почувствовав плохое настроение своего знакомого,  сделал шаг назад.

- Будя вам, будя, - Александрович замахал перед собой руками, будто отгонял назойливую муху.

- Иосиф Александрович, когда-нибудь, я вас прибью. Не знаю почему, но такое желание у меня часто возникает.

-  Не нужно меня убивать. Вам будет скучно без меня. А если даже и убьёте, то, может, и лучше. Мне тоже не сладко живётся.

- Хватит. Пошли. А, впрочем, как хотите.

- А мне что делать барин? – спросил кучер, так и не слезая с козел.

- Иди за свежими лошадьми, а этих потом закопаешь здесь рядом, - Василий Григорьевич собрался уходить, но его взгляд зацепился за мёртвый глаз лошади. В чёрном зрачке отражалось, как в зеркале, голубое небо. На мгновение ему захотелось уменьшиться до размеров комара и нестись ввысь под самый купол сочно-голубого неба. Ему показалось, что он уже парит в воздухе и оторвался от земли, даже увидел маленькую точку и ему чудилось, что это он.

- Что с вами? – спросил Александрович,  дёргая Василия Григорьевича за рукав.

- Что? - Василий Григорьевич, снова вернулся в реальность.

Они вошли в лес. Александрович, на голову ниже Василия Григорьевича, еле поспевал. Он потел, снимал картуз, обмахиваясь, выдувая воздух, надувал губы. Однако Василий Григорьевич, не обращая внимания, продолжал идти быстрой походкой. Он внезапно остановился. Иосифу Александровичу пришлось тоже затормозить, ибо его знакомый смотрел на него в упор.

- Что с вами, дорогой Василий Григорьевич? – Александрович отступил пару шагов назад, на всякий случай.

-  Что такое дежавю?

- Дежавю? Ну как вам сказать. Надо много времени, что бы объяснить. Так в двух словах не скажешь.

-  Вы снова юлите? Я точно вас когда-нибудь убью. Вы всю жизнь юлите. Думаю, что вы этого не знаете, а так, на всякий случай, пытаетесь объяснить то, о чём и понятия не имеете, Василий Григорьевич повернулся и зашагал дальше.

- Я, действительно, об этом читал. Но вы задали вопрос так неожиданно, что я растерялся, - Александрович засеменил за своим знакомым.

- Я вас вижу насквозь, и всякие объяснения не смогут поднять ваш авторитет в моих глазах.

- Василий Григорьевич, что вы такое говорите? Я всей душой к вам тянусь, и никогда  в моих мыслях не было над вами подтрунивать,

- Александрович схватил Василия за рукав и дёрнул, дабы тот остановился, но произошло то, чего Александрович  никак не ожидал. Он понимал, что его знакомый бывает иногда злым, и много мог говорить разных угроз в его адрес, но никогда не занимался рукоприкладством.

- Ты мне надоел паршивый жид, - Василий Григорьевич сжал кулак и со всего маху нанёс удар прямо в лицо Иосифу Александровичу. Удар был сильный, Александрович рухнул на спину. Падая, он головой стукнулся об вековую сосну, которая стояла у самой дороги.

-  Вот, так давно надо было сделать, - произнёс кучер. Он плёлся поодаль от господ. Сейчас он подошёл и, без всякого сожаления, посмотрел на Александровича. Он его ненавидел и всегда удивлялся, почему это его барин, водится с каким - то жидом.

    Спустя некоторое время Иосиф заворочался, потёр ладонью голову в  ушибленном месте. Потом он рукой, на ощупь, нашёл свой картуз. Поднявшись, он слегка зашатался, но на ногах устоял. А вскоре Александрович, своей быстрой походкой, стал догонять обидевшего его знакомого. В голове роились разные мысли. Что-либо предпринять, в данном случае, решения не было. Хотя, кое-какие подленькие мысли, закрадывались в его голову. Вернее, они обрастали более конкретными действиями. Если раньше это были наброски, то сейчас мысли принимали определённую форму. Иосиф давно уже задумывал, как бы поживиться добром Василия Григорьевича. А этот случай, как бы  подталкивал к реализации его планов.

Глава 2.

Неопределённость этой жизни и повергает человека в разные непредсказуемые ситуации. Идти путём, предназначенным судьбой, достаточно сложно. Многие из нас пытаются найти жизненную дорогу, как можно проще и сытнее. Но очень маленькая часть людей, убеждена, что идти нужно путём, который предначертан свыше. Это так называемые верующие, не важно, какой они веры. Главное то, что они искренне верят.

Дмитрий  поднялся с постели, надел спортивные брюки и направился на кухню. Сегодня было воскресение, и он отдыхал. Жил он один и ничуть не тяготился одиночеством. Он свободное время использовал для прочтения книг, газет и всего того, что попадётся ему под руку. Давно уже наступило то время, когда он стал замечать, что многие, так называемые писаки, которые пишут не потому, что им есть, что сказать людям, а потому, что считают себя писателями. Пустую информацию не запоминал, а нужную иногда даже записывал. Компьютером владел достаточно сносно, и многое просто копировал, создавая базу умных мыслей. Периодически он туда заглядывал, где иногда и находил ответ на интересующий его вопрос. Однако в большинстве случаев, делал свои выводы. Недавно он наткнулся на старую книжицу, она его не то что бы сильно потрясла, но запала в душу. Некий Иосиф Александрович, будучи психологом от природы, пытался завладеть чужим богатством, используя разные приёмы, известные ему. Дмитрий, готовя себе кофе, прикидывал, многие ли сейчас применяют те знания, которые знал тогда этот жид. Выходило, что многие. По большому счёту, мир не так уж и изменился. За сто пятдесят лет человечество продвинулось только в техническом прогрессе, а суть души не изменилась.

     После хорошего холостяцкого  завтрака, Дмитрий вышёл на балкон своей однокомнатной квартиры. Она находилась на девятом этаже. Солнце уже высоко поднялось над крышами домов и радовало людей своими июльскими лучами. Внизу по проспекту проносились автомобили разных цветов, сверкая в лучах солнца. По тротуарам двигались прохожие в разные стороны, тем самым создавая неудобство в передвижении друг другу. Город жил своей обычной жизнью субботнего дня. Дмитрий посмотрел на безоблачное небо. Ему захотелось стать птицей и взлететь ввысь, а потом парить в воздухе, как ястреб. Вспомнилось детство.

Нет, Дмитрий не мог больше оставаться в душном городе. Он решительно оттолкнулся от перил балкона и уже собирался уходить, как вдруг, краем глаза, зацепился за странную парочку. Вернее двух мужчин, которые стояли на краю тротуара и что-то рьяно выясняли между собой. Было странно то, что проходящие мимо люди не обращали на них никакого внимания. Словно их там не было и видит их лишь  Дмитрий. И действительно, можно было сказать, что они не из мира сего. Дмитрий всмотрелся в мужчин внимательнее. На них была одежда не сегодняшних дней. И тут его осенило. Это был Василий Григорьевич и Иосиф Александрович из той книги, которую он недавно прочитал. Однако, он не мог поверить этому. Он считал себя здравомыслящим и разным перемещениям во времени не верил. Однако он их чётко видел, только из-за городского шума не мог расслышать, о чём идёт речь. Дмитрий всё пристальнее всматривался в двух индивидуумов. Они вскоре стали тускнеть, уже было видно полностью людей, которые за ними проходили, а вскоре исчезли.

- Ну и ну, - пробормотал себе под нос Дмитрий,  всё ещё глядя, где совсем недавно были люди из прошлого. Постояв ещё немного, он вернулся в комнату.

Дмитрий, вот уже полчаса, ехал по трассе из города. Он закинул всё необходимое для пикника в свой автомобиль и решил отдохнуть на природе. Такие вот поездки он делал не часто, всё времени не хватало. Но сегодня ему никак не сиделось в городе. Бывали моменты, когда он выезжал на природу с коллегами по работе, когда это было неизбежно. Шумные компании ему не нравились. Ему вообще не нравился нынешний образ жизни людей. Большинство косило под запад и пыталось быть уверенными в себе, беззаботными и, словно они управляют миром. Складывалось такое впечатление, как будто многие сотворили сами себя и сотворили мир вокруг себя, тот, который им нужен. Все жили так, как будто они живут последний день. Самое страшное было то, что они, предавая друг друга, даже не думали, что в их поступках есть нечто такое, чего порядочный человек не может делать и не должен. Эти понятия ушли в прошлое. 2009 год, давал многим шанс утвердить себя в этой жизни, и как казалось многим, надолго. Совесть, честь, верность были стёрты совсем. Некоторые люди, с грустью, смотрели на бесшабашных гуляк и только, молча, надеялись, что наступит такой миг, когда всё станет на круги своя. Однако время неумолимо.

Ещё через полчаса Дмитрий свернул с оживлённой трассы. Лесная дорога была сносной, и можно было достаточно быстро ехать. До озера оставалось около десяти километров. Кругом никого не было. Если бы не автомобиль, на котором ехал Дмитрий, то он бы считал себя первобытным человеком. Ему этого очень хотелось. Его притягивал лес, те редкие дикие звери, что доводилось ему встречать, и чистый воздух. Запах леса его всегда манил. Даже в детстве он не боялся ходить один по лесу и наблюдать за его жизнью. Хотя прекрасно понимал, что если с ним что-то страшное случится, то молчаливые деревья или другие какие-то растения, никогда не придут ему на помощь. Лес давал свободу, давал возможность прокормиться летом, и в нём можно было спрятаться от посторонних глаз. Для Дмитрия это был земной рай.

Он остановил машину на берегу озера. В небольшом озере отражалось голубое небо. Вода слегка накатывала на мелкие камушки пологого берега. Поодаль плавала стая уток, ища себе пропитание в воде. На другом берегу озера  стояло несколько человек, по всей видимости, рыбачили. С левой и с правой стороны лес подступал к воде почти вплотную. – Ну и благодать,- произнёс Дмитрий и вышел из автомобиля. И действительно, красота была великолепная. Хотя, и в таком райском месте, бывает ложка дёгтя.